Мебель в московском интерьере пушкинской поры

Пушкинская эпоха справедливо ассоциируется с расцветом русского усадебного ампира в интерьере. Искусство мебели за неполные четыре десятилетия начала Х1Х века прошло в своем развитии несколько этапов, вплотную подойдя к стилю историзм.

В русской мебели этого времени четко прослеживаются два направления: обстановка парадная, дворцовая и мебель менее репрезентативного характера для жилых комнат. Стремление к уюту, удобству, усиление внимания к быту сближает русскую мебель с западноевропейским бидермайером. Именно в эти годы складывается тип квартиры в городском доходном доме. Этот процесс, наиболее динамично развивавшийся в Петербурге, вызвал к жизни такие перемены, которые позволяют говорить о сложении новых принципов меблировки квартир, принадлежавших уже следующему периоду формирования буржуазного жилища. Перемены коснулись и московских интерьеров, несмотря на общий усадебный характер древней столицы.

В эти годы мебель постепенно приобретает более простые, конструктивные формы - долго сохранявшиеся черты барочной пластичности предметов уходят в прошлое. Все меньше становится золоченой и крашеной мебели. Главными материалами фанерованных, лишенных обильного декора предметов обстановки становятся красное дерево и светлые породы - карельская или волнистая береза, тополь. Часто светлые породы древесины мастера умело сочетают на одном предмете. Красота фактуры дерева ценится все больше.

На первый план выходит изысканность форм. Декор становится более скупым. Он сводится не только к резьбе, в которой русские мастера давно достигли больших успехов, но чаще к простому черному орнаменту геометрического характера, выполненному в технике маркетри. В московской бытовой мебели бронзовые накладки, свойственные дворцовым предметам обстановки, заменяются  резными деталями, золочеными или тонированными под патинированную бронзу.

Еще в начале века возникает и надолго остается в интерьерах обеих столиц мебель простых геометрических очертаний из красного дерева и карельской березы, единственным декором которой являются профилированные латунные тяги и розетки. Такая мебель получила название «стиля жакоб», не имея, однако, отношения к этим знаменитым французским мастерам.

Большим разнообразием отличались стулья и кресла. Их сквозные жесткие спинки часто украшала резьба в виде лир, лебедей, грифонов, военных трофеев. Однако ближе к третьему десятилетию им на смену все чаще приходят растительные мотивы - венки, листья аканта и т.п. С 1810-х годов широко распространяются кресла-корытца, а также типично русские стулья с мягким кожаным сиденьем и такой же подушкой на спинке.

Своеобразием отличались и обязательные в каждом помещичьем доме преддиванные столы. Русского происхождения была, по-видимому, конструкция такого стола на одной опоре.

Круг просвещенного дворянства, к которому принадлежала семья Пушкина и его окружение, состоял из людей, много читавших. Поэтому книжные шкафы и целые комнаты-библиотеки являлись непременной принадлежностью почти каждого дома. Те же причины вызвали к жизни большое разнообразие письменных столов, секретеров, бюро (в том числе цилиндрических, чрезвычайно характерных для этого времени).

В целом русская мебель пушкинского времени носила творческий характер. Именно в этот период она приобрела особое своеобразие, развиваясь в то же время в рамках общеевропейских стилистических процессов. Высокое качество, красота и изысканность мебели русского классицизма получили всемирное признание, что дает основание говорить об этом периоде как о «золотом веке» в истории русской мебели. В Москве мощным стимулом для расцвета мебельного искусства стали восстановительные работы после пожара 1812 года.

А.С. Пушкина связывали с Москвой 11 первых и 11 последних лет жизни. «Пушкин был родовой москвич. Нет сомнения, что первым зародышем дарования своего, кроме благодати свыше, обязан он был окружающей его атмосфере, благоприятно проникнутой тогдашней московской жизнию» - писал впоследствии поэт Вяземский ^[1]. Первые детские впечатления были связаны со старинными традициями отставной столицы, с патриархальным московским бытом. Колоритные пейзажи города сочетали живописную древность и новейшую классическую архитектуру, а вместе с тем, как писал в книге «Москва и москвичи» М.Н. Загоскин, здесь «вы найдете самые верные образчики нашего простого сельского быта, вы отыщете в ней целые усадьбы деревенских помещиков, с выгонами для скота, фруктовыми садами, огородами...». Впоследствии Пушкин вспоминал и домашние любительские спектакли, в которых играли его отец и дядя-поэт, и цветные фонари, озарявшие дорожки усадебного английского парка, праздничные фейерверки и даже роговую музыку - свидетельницу ушедшего ХУШ века.

Усадебные впечатления маленького Пушкина во многом были связаны с подмосковным имением бабушки Марии Алексеевны Ганнибал Захарово. Именно здесь пробудился интерес будущего поэта и к русской природе, и к русской истории. Как мог выглядеть этот усадебный дом в начале Х1Х столетия? Описание типичной помещичьей усадьбы можно встретить в записках М.Д. Бутурлина: «Внутреннее устройство было совершенно одинаково везде... Убранство гостиной было также одинаково во всех домах. В двух простенках между окнами висели зеркала, а под ними тумбочки или ломберные столы. В середине противоположной глухой стены стоял неуклюжий, огромный с деревянною спинкой и боками диван (иногда, впрочем, из красного дерева); перед диваном овальный большой стол, а по обеим сторонам дивана симметрически выходили два ряда неуклюжих кресел» ^[2].

В 1811 году Пушкин покидает Москву на долгих 15 лет. Приехав сюда уже в 1826 году, он видит Москву преобразившуюся, заново отстроенную после пожара, ставшую по его же выражению «моложе московских невест». Проведя здесь 7 месяцев, поэт 5 из них прожил в доме своего друга С.А. Соболевского, недалеко от Арбата, где постоянно собирались их общие друзья. Через 40 лет Соболевский напишет Погодину: «Дом совершенно не изменился в расположении: вот моя спальня, мой кабинет, та общая гостиная, в которую мы сходились из своих половин и где заседал Александр Сергеевич... Вот где собирались Веневитинов, Киреевский, Шевырев, вы, я и другие знаменитые мужи, вот где болталось, смеялось, вралось и говорилось умно!!!» ^[3].

Пушкин был знаком с разными сторонами московского быта. Его видели стены Английского клуба, Юсуповского дворца в Архангельском, дома-комода Трубецких у Покровских ворот, старинного особняка на Мясницкой со знаменитой библиотекой А.Д. Черткова, гостиные Малиновских, Веневитиновых, Энгельгардтов, Вяземских... Частые визиты Пушкина в дом на Тверской, построенный М.Ф. Казаковым, придали особое значение салону княгини Зинаиды Волконской, где собирались самые знаменитые люди того времени. Вот как описывает в 1826 году интерьеры этого дома, уже несшие черты приближающегося историзма, племянница княгини: «Ее столовая - зелено-горчичного цвета с акварельными пейзажами и кавказским диваном... Ее салон - цвета мальвы, мебель обита густо-зеленым бархатом... Ее кабинет увешан готическими картинами, с маленькими бюстиками наших царей на консолях, прикрепленных к стенам, и (обставлена) аналогичной мебелью. Пол ее салона цвета мальвы покрашен в белый и черный цвета и превосходно имитирует мозаику. Я не могу тебе передать, насколько все это красиво и в хорошем вкусе» ^[4].

В 1836 году, в свой последний приезд в Москву Пушкин остановился в Воротниковском переулке у П.В. Нащокина, одного из ближайших своих друзей. Еще в начале 1830-х годов Нащокин решил выполнить уменьшенную копию своего жилища со всеми деталями обстановки гостиной, столовой, буфетной, кабинета, спальни, бильярдной, кухни. Была в миниатюре восстановлена и «Пушкинская комната». Около трехсот уменьшенных копий мебели и других деталей убранства «Нащокинского домика» сохранились до наших дней - их можно увидеть в музее А.С. Пушкина в Петербурге. Диван, стулья и кресла, письменный стол, торшер, напольные часы, раздвижной стол-сороконожка и многое, многое другое с безукоризненной точностью воссоздает предметный мир Пушкинской поры. Как писал А.И. Куприн, «эта вещь драгоценна как памятник старины и кропотливого искусства, но она несравненно более дорога нам как почти живое свидетельство той обстановки, той среды, в которой попросту и так охотно жил Пушкин» ^[5].

1. Цит. По: Н.М. Волович. Москва и Подмосковье // Пушкинские места России. М., 1984, с.13.
2. Ю.М. Лотман. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л., 1983, с.69.
3. Н.М. Волович, ук. соч., с.24.
4. И.А. Желвакова. Улица Горького,14. М., 1987, с.28.
5. Г.И. Назарова. Нащокинский домик. Л., 1971, с.12.